Галерее Владимира Овчаренко — тридцать лет. Это событие радует и удивляет не столько потому, что это тридцатилетие, по сути, совпадает с возрастом нашего нового государства, рожденного в процессе перестройки, но и по той причине, что галерея, будучи флагманом передового искусства, прошла по густым терниям нашей новейшей истории, не изменив этому своему статусу.
Специально приуроченными событиями будет отмечен весь юбилейный для OVCHARENKO год, с ноября 2020 до ноября 2021. Год, начавшийся (и продолжающийся!) так непросто, но зато принесший волну активного приобретения предметов искусства - популярный и достойный жанр локдаун-собирательства.
В нашей галерее эту эстафету продолжает выставка необычного формата. Она задумана как результат сканирования истории выставок с выделением наиболее значительных в этом контексте произведений. Это в некотором смысле мечта-фантазия об идеальной современности искусству — воображаемая коллекция некоего условного друга художников и по совместительству коллекционера, каким был, например, Леонид Талочкин.
Однако «новый Талочкин» должен был бы родиться лет на тридцать позже — чтобы стать юным поклонником художников-нонконформистов в семидесятые. Затем войти, как горячий нож в масло, в эпоху перестройки, обрести финансовую уверенность, но не растерять любви к художественным экспериментам в девяностые. И далее, наращивая эту уверенность вместе (невероятно, но все же) со свободным временем, продолжать собирать современное искусство вплоть до сегодняшнего дня.
Конечно, в недавнюю бурную смену вех трудно, почти невозможно было оставаться постоянным поклонником художников, которые, к слову, тоже все время менялись, иногда исчезая насовсем.
И все же сегодня, с высоты пройденного пути, галерея хотела бы предложить взглянуть на ставшие уже классическими, работы, которые когда-то впервые демонстрировались в ее стенах. Увидеть эти работы «с капитанского мостика» и представить себе подобную великолепную звездную коллекцию, частную или, быть может университетскую, муниципальную, государственную — по которой, как по хрестоматии, можно было бы знакомиться с художественными тенденциями прошедших и нынешних дней.
Начать историю искусства нового государства следует, конечно, с блистательного соц-арта, который в начале девяностых принес неслыханный международный успех, так называемый «русский бум». Наследие соцреализма было переработано здесь в чеканные символы тоталитарной утопии — это «астральные тела» самолетов Бориса Орлова и портреты военачальников Наталии Турновой. Но прошлое предстает в более элегантной форме лэнд-арта Франциско Инфантэ и в фантомной боли по «Оттепели», незабываемо срежиссированной в инсталляции Дмитрия Гутова «Над черной грязью» (картина 2020 года — воспоминание о знаменитой выставке).
В картинах Семена Файбисовича и объектах Александра Бродского прошлое сопровождает тонкий скепсис - здесь коллективная идентичность, словами философа Михаила Рыклина, показана как «стирание лица как объекта созерцания».
Следующие за ними герои ранних девяностых поражали современников презрением к конвенциональным формам изобразительной деятельности, как то: лиричнейшая эскизная живопись — на огромных холстах Олега Голосия (без малейшего смущения, художнику все позволено), плакат «NO MEANS NO», в котором Анатолий Осмоловский зажимает руку коррупционера-беломанжетника мощной волосатой дланью без видимого рукава (должно быть, закатан). Созданный Олегом Куликом автопортрет в виде обнаженного воина на коне, вылетевшего на Красную площадь, должен был вызывать ужас, подобный тому, что испытывал римский воин перед обнаженным варваром-кельтом.
К концу девяностых годов интересы художников смещаются от площадей к окраинам, и исток художественного творения видится теперь в маргинальном, специфическом, сингулярном. На московской художественной сцене происходит потрясение — «Kids» Сергея Браткова — но тенденция шире, она прослеживается в работах Стаса Волязловского, Сергея Кожухаря, Николая Бахарева, Сергея Зарвы, Владислава Мамышева-Монро, Сергея Шеховцова.
Сам же художник Братков, обладая необычайной интуицией на новую ситуацию в культуре, впоследствии создает вещи совершенно другого плана. Тонкие и элегические, как «Янтарная комната», они поражают отсутствием нарративности, высоким уровнем формального языка изображения. В первое десятилетие двухтысячных тенденция к независимости искусства, высокого профессионализма в отношении формы, ее разработки, подачи зрителю — «искусство без оправданий», как назвал ее Анатолий Осмоловский — имеет большое влияние и силу. В ракурсе высокой формальной школы предстают большие живописные работы Виктора Алимпиева, Марии Серебряковой, им вторят «Встречи» Владимира Логутова, «Гараж без крыши» Анны Паркиной.
Художественный процесс третьего тысячелетия нашего века отмечен драматизмом и экспрессией, которые при том лишены личностного начала. Это не надрывный голос страдающего автора, а рокот судьбы, которые слышит художник, делегируя эти звуки то оккультному сознанию («Заговор» Сергея Браткова, «Живая вода» Пахома), то востоку и мигрантам оттуда (Алексей Каллима), то автоматическому письму и субъективности (Влад Кульков), то брутальной народной хтони (группа «Север Семь»). И, наконец, аутодеструктивным тенденциям самого живописного канона, оказывающимся текучим и вязким под стать своему медиуму — маслу (Леонид Цхэ).
Взглянуть на воображаемую коллекцию шедевров можно благодаря выставке «Искусство из первых рук. Взгляд коллекционера — сверху вниз». Как мы все помним, нетрадиционные экспозиционные практики были всегда визитной карточкой OVCHARENKO.
Евгения Кикодзе
