OVCHARENKO представляет персональную выставку одного из самых заметных современных российских художников Виктора Алимпиева: ЗЛАЯ ЗЕМЛЯ
ЗЛАЯ ЗЕМЛЯ глава I
В первой части экспозиции, расположенной в пространстве галереи OVCHARENKO, будет представлена видеоработа ЗЛАЯ ЗЕМЛЯ, созданная в 2018 году. Предваряющий работу перфоманс ЗЛАЯ ЗЕМЛЯ был подготовлен совместно с Ириной Шульженко и показан в Новом пространстве Театра Наций. В проекте приняли участие одна из ведущих актрис «Гоголь-центра» Светлана Мамрешева и руководитель вокального ансамбля Электротеатра Арина Зверева, а также две перкуссионистки Рената Саитова и Ульяна Щербакова.
ЗЛАЯ ЗЕМЛЯ — образ, вдохновлённый тревогой: современным состоянием мира, отдающимся в наших сердцах тревожным чувством потери этой самой современности. Это земля, вздыбившаяся под ногами, вынуждающая нас танцевать совсем не весёлый танец и это — танец потери координации. Отчаянный жест спасения — в ритме барабанной дроби, антирезонансом противостоящей оглушающему и навязанному ритму тревоги».
Укрытием для взволнованного на удивление становится сама нагнетающая, предгрозовая атмосфера работы, ее готовый вот-вот взорваться воздух. Это парадоксальная эмоция покоя в самой гуще сражения, которую описывает Эрнст Юнгер: «Удивление может достигать такой степени, что способно оттенить страх: в таких случаях как бы поднимается тонкая вуаль, почти всегда скрывающая от нас мир. Поэтому говорят, что в эпицентре циклона царит штиль». «Это хрупкий, стеклянный покой, но мы - все еще здесь, Моя Барабанщица - наша».
ЗЛАЯ ЗЕМЛЯ глава II
Во второй части экспозиции, расположенной во Vladey Space, представлена серия картин, написанных в течение последних трех лет. Фигуративность в живописи Алимпиева носит характер иконографии: каждый из сюжетов - лицо, обращенное к другому лицу будто к солнцу; лицо со стянутой в точку улыбкой; лицо, придерживаемое риторическим жестом руки, произносящее слово «поцелуй», - становится началом для новой серии и многократно повторяется.
Один раз найденное, каждое изображение из серии становится императорским имаго, правилом для самого себя и остальных. Лицо, напоминающее о своей власти другому через свой сублимированный оттиск, встречает напротив такую же власть, развязывая игру уточнений. Это не успевшая застыть, еще длящаяся иконография, позволяющая изображенным жестам, прикосновениям, улыбкам колыхаться, течь и зыбиться.
«Сначала - находится иконография ракурса и эмоции - работа, похожая на работу с актрисой на репетиции. Происходит уточнение чего-то «вечного» в этом лице - нахождение статичного, пригвождение. Воспаряющая восхищённость собственной невидимой улыбкой или закушенная губа, стягивающая ландшафт лица в точку, как троеперстное крёстное знамение. Найденная иконография становится отправной точкой для многократного рисования, его двигателем является всматривание. По мере продвижения от рисунка к рисунку - рисования-всматривания, прочерчивания невидимых меридианов на тающем лице, вымывания из этого лица всего плотного и тяжёлого - происходит второе уточнение. Уточнение ускорения. Это - уточнение орбит, по которым будет двигаться вспоминающий и - одновременно - современный наблюдаемому явлению взгляд. Будет двигаться - не сгорит в атмосфере, не отрикошетит в вакуум.Этот взгляд проходит путь, в конце которого ждёт встреча - встреча с Моей Барабанщицей, встреча с Ленинградской, встреча с остаточным и сублимированным - как молния, которая всегда воспоминание. И всегда современна».
Виктор Алимпиев
Ирина Шульженко
