Живопись Влада Кулькова — это столкновение с водопадом цвета и природной неукротимостью. Что пульсирует под землей — корни, пронзающие, сильные, неостановимые. Что пульсирует на поверхности — изгибы стеблей, волны водорослей, кора деревьев, мох на скалах. Жизнь во всей своей упорности движения обнаруживает себя в картинах Влада Кулькова: это не статичные структуры, это вихри, потоки. Завихрения трав, ветров, течений, электромагнитных волн. Кульков смотрит в «недры вещей». Даже застывшеенекогда было подвижным и внутри таит эту энергию. И камни продолжают мерцать, когда в них преломляется свет. Художник добавляет в краски серебряную пудру, чтобы отразить как при падении лучей изменяется, казалось бы, завершення форма. Живопись Влада Кулькова — это запечатленный поток, умирание и возрождение мира, в котором, на самом деле, ничего никогда не замирает.
Практика Влада Кулькова не содержит ритуалов, но по своей сути похожа на шаманское камлание, в котором художник находит глубокую связь с окружающим миром. Художник уезжает из города, когда пишет серии работ. Наблюдает за языком природы или в карельском северном лесу, или путешествуя по тропикам и пустыням Южной Америки, или разворачивая холсты прямо на берегу моря. Последние несколько лет Кульков часто бывал в горах в Грузии. Из окружающего ландшафта в его картинах появились прямые фигуры скальных пород: «Завораживает слоистость местных гор. Наслоения, потом сдвиг, слом. Я также произвожу эту экстракцию — изъятие или помещение фрагмента».
Художник видит в природе повторяющийся паттерн как язык, который можно, если не научиться читать, то научиться его писать — проявлять. Кульков сравнивает свой метод работы с известной с древнейших времен «камерой-обскурой», через небольшое отверстие которой в закрытом темном пространстве можно получить оптическую проекцию, например, расположенного за стеной реального пейзажа или звездного неба над крышей. Для Кулькова живопись сама по себе не первостепенна. Для него важно осуществить эту форму посредничества «камеры-обскуры». Холсты для Кулькова — это поверхность, на которой движениями кисти соткана проекция «большого единого», где одновременно есть отражение моллюска в створках раковины, лес в капле росы, отсветы лавы в жерле вулкана и росчерки протописьменности. Как говорит сам Кульков: «Я гонюсь за невозможным, пытаясь поймать грезы».
В этом «отраженном» мироздании присутствует человек, но как небольшая часть стихии: в некоторых картинах Кулькова можно разглядеть проступающие лики, фигуративные очертания, даже окна его мастерской. Художник видит всё как часть множественных взаимосвязей, отсылая к концепции Делеза о ризоме в его понимании: как грибница не имеющая начала и конца, где множество есть единство. Так и живопись Влада Кулькова всегда оставляет ощущение, что это только часть чего-то большего, не вмещаемого в границы холста. Художник пишет схожие элементы сразу в нескольких картинах, так они объединены общими структурами, содержат и продолжают друг друга.
Но все же, первое, что ощущается физически, льется с высоких холстов Влада Кулькова — это цвет. Его находки колорита и композиции порой кажутся безупречными как сама природа в ее переменчивом постоянстве. Цвета вспыхивают, гаснут, переплетаются. Среди травянистого зеленого и коричневого торфяного, есть синий кобальт, огненный оранжевый, белеющий розовый, оттенки фиолетового. Может, таких цветов вне холста не бывает. Или, может, мы не видели горные рассветы Казбека и Шхары и дикие цветы на их склонах. Не разглядывали переливы аметиста, радужный перламутр ракушек, не наблюдали как меняется цвет моря в течение дня.
Остановите анализ. Созерцайте.
Текст Нади Октябрь
