Нестор Энгельке участник группы «Север 7». Группа «Север 7» - уникальный пример непрограммного творчества, собирающего в процесс свободных индивидов, которым чужды любые манифесты. Участники «Север 7» это пересмешники-трикстеры. Наследуя авангардистам, они ниспровергают высокий стиль, смешивают разные медиа, отметают границы и задирают историю искусства до куража и озорства непотребного. Остаются при этом тончайшими и уникальными мастерами. Стиль жизни «Север 7» в искусстве соотносится с сообществами, которые движутся по принципу ризомы. Ни на чем не настаивают, чураются догматов, однако вовлекают в полноводный поток мощного, щедрого, внесистемного творческого делания. Таковым был «Флюксус». Таков есть «Север 7». Сегодня эта стратегия жизни по законам перекати-поля или ризомы соответствует новой гибридной сборке метапространства.
Нестор Энгельке давно разбирается с собственной биографией дипломированного архитектора. Подобно мастерам arte povera и архитекторам-бруталистам, он идет по пути редукции средств и техник к первообразам строительной и художественной честности. Из материалов художник оставил себе дерево. Из технических средств – топор. Ремейком мастерской героев сказки про Пиноккио стало основанное для себя самого архитектурное бюро Энгельке «Вудман и партнеры». Грубо срубленные доски расцветают у художника фантастически красивыми миражами про рай, пальмы, готические соборы, иллюзии виртуальных миров. Грубость, неотесанность волшебным способом оказывается изнанкой хрупкой мечты о совершенстве.
В новом проекте, полное название которого «Проектирование павильона для топорного чтения под ключ», Нестор рубит топором хрестоматию наших знаний о писателях и усадьбах. Отметая все лишнее и сохраняя то, что должно быть сохранено, ибо «написано пером», - то есть причастно самым что ни на есть первообразам литературы русской.
Бюро «Вудман и партнеры» предлагает проект усадьбы XXI века, в котором портики с классическими колоннами превращаются в щиты, бруски, секционные рамы, фронтоны, -- первоэлементы конструкции. А хрестоматийные портреты русских литераторов вырубаются на деревянных досках. Толстой, Некрасов, Крылов, Достоевский уподобляются хтоническим тварям в коросте с пустыми глазницами, которые памятны по картинам Асгера Йорна, Карела Аппела, других мастеров группы «Кобра». Чтобы смотреть портреты ходить надо по деревянным настилам, словно вспоминая переживания распутицы и хлябей в передвижнических пейзажах, созданных теми же художниками (Перов), кто увековечил Толстого-Достоевского.
Самое интригующее: никакого снижения смыслов, глумления в этой топорной, сданной под ключ усадьбе XXI века нет. Вспомним историю. В каракулях и кляксах у мастеров послевоенного ар-брют оживали мутанты-твари. Эти твари показывали сокрушенное состояние мира, призванного к жизни и не способного до конца обрести себя после ада вселенских преступлений. Похожая разрушенная идентичность людей, ответственных за лицо культуры, воплощена в работах Нестора Энгельке.
Подобно архитектуре павильона, герои зависли между бытием и небытием, тленом и формой, жизнью и смертью. Посмотришь сперва: волокнистая, сучковатая нежить, лешие, персонажи фильма ужасов. Приглядишься пристальнее: благородство фактуры, текстуры, осанка и поза впечатляют едва ли не сильнее живописных подлинников. Этот странный заусенец сокрушенного созидания/созидательного крушения не дает покоя. Он словно больная память о большой культуре, живущей в архетипах замшелого подсознания цивилизации.
Наступившая сегодня техногенная эра вышвырнула человека на обочину Вселенной. Однако счастья нет. Презренный гуманизм теребит, беспокоит. Хтонические светочи литературы русской в шатком домике с мостками общаются будто призраки из «Разговоров в царстве мертвых» античного сатирика Лукиана. Вырубают из зоны комфорта дня сегодняшнего… Кстати, во многом эти, бросаемые дню сегодняшнему, проклятые вопросы точно отвечают вызовам собственно литературы и искусства периода критического реализма и психологизма XIX века. Я не поэт, а гражданин! — Поднимите мне веки!
Сергей Хачатуров