Людмила Бредихина
Разговор в ожидании
Любой случайный предмет в любом случайном пространстве при появлении случайного зрителя начинает говорить. Любые два предмета в любом пространстве начинают разговаривать. А о чем и как - это отдельная тема. Этот принцип лежит в основе коллажей Геннадия Гущина и в основе экспозиции выставки “НЮ НА ФОНЕ СОЦ-АРТА”.
Казалось бы, чистый произвол - совмещение в одном выставочном пространстве установочно традиционной живописи Виталия Грибкова, поклонника “парижской школы”, Матисса, и коллажей, где живопись присутствует в виде далеких от оригиналов репродукций из журнала “Огонек”. Но разговор тем не менее завязался - разговор о живописи в постконцептуальный (а для нас это существенно постсоцартистский) период. Кризис “чистой” живописи выражается по-разному - в засилии “синих киргизов”, в привычных поисках на холсте текстов, пуговиц, лебединого пуха, тряпочки какой-нибудь, стружки в некотором удивлении, когда ничего подобного нет, во всегда готовом к услугам подозрении на реализм и в тяге к фотографии. Кризис в общем ожидании интересного молодого человека, интересного имени, нового качества, которое выразится не “знаково”, а именно пластически - рисунком, колоритом (валерми!), тонким знанием философии картины. И без “бедности”, без “дикости” (поднадоело).
Может быть, пейзажи… Может быть, даже жанровые сцены? Или мифология - но не постструктурально, а натурально так, в пуссеновского-рубеновском стиле. И без тени иронии (поднадоело).
Может быть, опять золотой широкий багет?
Конечно, все это было, было. А хочется все-таки нового качества. Поэтому в идеально выставочном пространстве в ожидании откровения поговорим о другом. О музейной развеске коллажей и репродукций. Об “аккумуляторе” живописи…
Работы Геннадия Гущина вполне академичны - они работают с мощной традицией потребления лучших образцов мирового искусства как типографской продукции. “После книгопечатания любовь сделалась невозможной”, - сказал когда-то Розанов. А живопись?
Коллажи Гущина историчны и глубоко национальны в самом серьезном смысле слова. Наконец, они виртуозны по технике исполнения. И этого достаточно, чтобы работы художника начали занимать свое место в музейном пространстве, что, впрочем, и происходит (к сожалению, в Балтиморе и ровно сейчас, параллельно с нашей выставкой).
Сложней с “аккумулятором” - слишком уж… нетрадиционен, что ли, этот прием экспонирования. Обнаженные то прячутся друг за другом, то вдруг взмывают вверх. Смотреть интересно (быстрей, пока не скрылись!). Пикантное зрелище, но смотреть как-то неловко. Сам собою появляется вопрос: кто дал право? Что позволяет автору экпозиции О. Кулику обращаться с холстами и авторами так бесцеремонно? Ведь тут не до качества живописи, не до разговоров о тайной переживании цвета. Ведь это на балаган похоже. И даже на бордель… Кто дал право?
Скажем прямо, этические и эстетические права узурпированы, и зрителю предлагается решить, насколько позволительна эта диктаторская выходка. Хочется Вам развесить холсты обратно на белые стены? А коллажи обратно в журнал? Если хочется, экспозиционер не прав.
P.S. А Геннадий Гущин увидел (с воодушевлением) в мелькающей оранжевой спине ню что-то свое, “огоньковское”. Случайное-то и есть самое обязательное.
22 мая 1991 года.
Экпозиционный проект Олега Кулика.